Высокие технологии появились в Энма-Те почти сразу после того, как туда, неожиданно скончавшийся при попытке войти на японский рынок, угодил некий американский миллиардер Гилл Бейтс. Вообще-то, американцам в Мейфу попадать не полагалось, но этот был исключением. Во-первых, смерть в лице неправильно приготовленной ядовитой рыбки и заспанного Ватари настигла его в Японии, а во-вторых, его дело обычным назвать не смог даже знаток бюрократических уловок Татсуми.
Так и остался Гилл Бейтс в Энма-Те, и покинули мир и загробное спокойствие это место. В первый же день, поведенный Хисокой на экскурсию, американский миллиардер, ныне почти покойный, высмотрел у Ватари компьютер и… все чудеса загробной жизни: вечно цветущие сакуры, молочного цвета небо, даже кексы с корицей – все было забыто. Миллиардер, страшно сверкая очками, пулей влетел в лабораторию, опрокинул ничего не подозревавшего рыжеволосого шинигами и страстно обнял системный блок, стоявший у того под столом.
Ватари, поднимаясь с пола, услышал счастливые всхлипывания:
- Родненький мой, писюк… старый какой ты у нас…
Хисока, уже выхвативший пистолет и смотревший на происходящее взглядом «мураки, сдохни!», теперь подуспокоился.
- Ну, все в порядке. Теперь приживется, - авторитетно заявил юный шинигами, запихивая пистолет за пояс.
Ватари согласно кивнул, хотя сути происходящего не понимал – его мозг, пусть и отлученный от монитора, продолжал обрабатывать информацию. А Хисока ошибся.
В порядке ничего уже быть не могло. Даже будучи мертвым, Гилл Бейтс оставался компьютерным магнатом, и кое-какие связи у него, бог знает каким образом, все-таки обнаружились. Через три дня вместо старенького компьютера Ватари возник совсем новый. Следующим шагом Бейтса стала замена ноутбуков у Гусеусенов. Правда, для этого ему пришлось полдня пробегать по всему министерству десяти королей, пытаясь догнать библиотекарей, никак не желавших расставаться с ноутбуками.
В конце концов Гусеусены дружно согласились на КПК, а их техника тут же исчезла. Правда, неугомонный Гилл Бейтс к этому никакого отношения не имел, зато Асато Тсузуки, который подсуетился и быстренько спихнул списанные лэптопы русским перекупщикам, поднял себе энную, не указанную в бухгалтерии Татсуми сумму денег на пирожные.
Но главное достижение Бейтса было еще впереди. Пару месяцев по Энма-Те сновали вроде бы мертвые, но совершенно неизвестные люди. Шинигами сперва пытались устанавливать личности диверсантов, проверяя на всякий случай, не исполняют ли они очередной адский план Мураки. Но вскоре была замечена странная особенность – незнакомцы носили одинаковые робы и бейсболки с эмблемой «Мелкософт». На спинах их костюмов красовалась надпись «Бейтс – форэва, пингвин – мастдай!». И тогда боги смерти успокоились.
Пока однажды не увидели, что же создал миллиардер. Созвали экстренное совещание, долго ходили вокруг странной штуки кругами, но выяснить так ничего и не смогли. Наконец, пожаловал и сам автор проекта, довольный и не по-мертвецки живой.
- Готово! – объявил он. – Мои специалисты разработали для вас специальную систему, с помощью которой ваши шинигами смогут следить за своей подотчетной территорией, не вставая с кресел. Работает все на Windows Media Center Edition, поэтому мы снабдили рабочие места беспроводными клавиатурами и телевизионными пультами, а так же заменили кресла на диваны. Именно такое технологическое решение позволит наиболее эффективно использовать особенности этой операционной системы…
Договорить ему не дали. Ватари, видимо, решив отомстить за опрокинутого себя и свой стул, бросился к гигантскому серверу, снеся миллиардера, как бурная река бобровую плотину.
И началась совсем другая жизнь…
- Мураки? – взвыл Хисока, но вопреки обычному, не бросился тут же убивать своего кровного врага, а лишь поудобнее устроился на диване.
Тсузуки, который по определению, должен был сейчас бледнеть, краснеть и зеленеть, а так же покрываться испариной и прикидывать, под каким же предлогом его на этот раз будут домогаться, тоже среагировал на удивление спокойно. Выудил из бумажного пакета еще один кекс и отправил в рот.
- Вы чего? – удивился Мураки и на всякий случай раскидал немного перьев.
Не подействовало.
Оба шинигами, от которых не ожидалось ничего кроме вполне мотивированного желания прикончить доктора Мураки, сидели на диване, пожирали кексы и смотрели в здоровенный широкоформатный монитор.
Мураки прикинул, а не вызвать ли из Ада какого-нибудь демона, чтобы привлечь к своей персоне хоть толику обычного внимания. Но пока он об этом раздумывал, картинка на мониторе сменилась, и доктор, словно загипнотизированный, вперил свой демонический взор в экран.
На котором творилось явное непотребство.
Девушка, при виде форм которой Венера Милосская бы спрыгнула с постамента и закончила жизнь обломками на полу музея, размахивала веером вокруг парня, вальяжно развалившегося на траве. Парень был вполне обычный, ничем особо не примечательный, разве что хвостик у него на голове, сделавший бы честь любому ананасу, был подозрительно самурайский, да еще одежда наводила на мысли о тяжком труде простых щиноби.
- Что за фильм? – осведомился Мураки, изящно присаживаясь на краешек дивана.
Ему не ответили, ведь происходящее на мониторе и впрямь было куда интереснее давно надоевшего маньяка.
- It’s troublesome… - голосом, в котором удивительной глубины ум сочетался со столь же глубокой ленью, протянул юноша.
Восточная красавица с веером выглядела так, будто вот-вот исторгнет из себя всех двенадцать богов смерти одновременно. И ясно, на кого их натравит.
- Послушай, Шикамару, - она пыталась говорить спокойно, потому что орать на это обленившееся полено, которое кто-то по ошибке назвал чуунином, было столь же эффективно, как, скажем, таскать песок из одного места в другое. Иного сравнения, будучи уроженкой деревни Песка, Темари придумать не смогла, как бы не пыталась.
Хотя вокруг них кипела своей шумной и красочной жизнью Коноха – тут было где подчерпнуть подходящее сравнение.
Например, можно было сказать – это все равно, что просить Гая-сенсея переодеться.
Или посадить Наруто на диету.
Или заставить Джирайа-сама вместо порнушки сочинять пятитонные фолианты об усмирении плоти.
Или…
Все-таки Темари, когда ей хотелось кого-нибудь (Шикамару) убить, предпочитала думать про родной песок. Так оно было спокойнее.
- Шикамару, ты должен явиться в Сунну для знакомства с моими родственниками! – тоном готовой разорваться ядерной боеголовки молвила Темари.
- Я же их всех видал. Где – не скажу.
Шикамару, будучи неплохим стратегом, ни за что не признался бы девушке, которая ему нравится, что место это – далеко не чуунинский экзамен, где оба ее замечательных брата присутствовали, а нечто гораздо менее лицеприятное. Например, гроб.
Веер раскрылся, и трава вокруг ленивого щиноби взвилась в воздух, вырванная с корнем.
- Пора! – Хисока вскочил, - Скорее, Тсузуки, а то опоздаем!
Тсузуки вскинулся, в экстренном порядке набил карманы кексами, а потом, взглянув на экран, успокоился и сел обратно.
- Не, не пойдем, - протянул он. – Во-первых, это, как очень удачно выразился этот парень, довольно troublesome. А во-вторых, семейные ссоры, пусть даже у ниндзя, не в нашей юрисдикции.
Хисока возражать не стал, а только подлил себе чаю. На притихшего Мураки уже никто внимания не обращал.
Тем более, что картинка на экране сменилась. Двое людей, а скорее всего, далеко не людей, увлеченно друг друга мочили.
- Ставки, ставки! – засуетился Тсузуки.
- Две на того, что в черном, - поспешил сказать Хисока, пока драка не закончилась.
А судя по тому, что от здания вокруг дерущихся уже мало что осталось, до этого момента недолго. Не убьют друг друга, так проблему решат обвалившиеся на головы героям перекрытия.
Мураки взглянул на экран. Да, он бы тоже поставил на бойца в черном плаще и такой же шляпе. Ну хотя бы из профессиональной солидарности, ибо парень был, несомненно, врачом. Ведь только дававшие в свое время клятву Гиппократа так изящно обращаются со скальпелями. Тем более, с двумя десятками оных сразу. Мураки залюбовался.
- Тогда я на очкарика, - отозвался Тсузуки.
- Мураки? – Хисока дернул своего мучителя за край плаща. – Ставки будешь делать?
- Почему бы и нет, - сказал доктор. – Два на черного.
Хисока надулся, потому что хоть таким образом выторговать свободу от проклятия не получилось.
- Сдохни, Акабане! – донеслось из телевизора.
Шинигами и иже с ними замерли, позабыв про кексы. При таком зрелище вместо кондитерских изделий годились и ногти.
- С удовольствием, Бан-кун! – отозвался фаворит Хисоки и Мураки.
Там, где еще по какому-то недоразумению оставались стены, их не стало. В воздухе носились скальпели и полупризрачные змеи.
- Не, так не интересно, - внезапно сказал боец в фиолетовых очках и том, что возможно, еще минут двадцать назад было рубашкой. – Надоело. Третью сюжетную арку уже деремся, и все без толку.
- Вот-вот, - поддержал Мураки, увлеченно нажевывая собственный ноготь.
- Ты чего? – взвыл Хисока. – Пускай дерутся, я не хочу этому проглоту еще два кекса покупать!
- Молодо-зелено… - нежно сказал маньяк.
- Есть идеи получше, Бан-кун? – сладко пропел мастер скальпелей.
- Только Гинджи не рассказывай… -попросил обладатель странных очков, летающих змей и прически, которой позавидовал бы и дикобраз.
Картинка сменилась помехами. Последим, что увидели шинигами до того, были уходящие из развалин противники, почему-то обнимавшие друг друга.
- Это что? – губы Хисоки тряслись.
Тсузуки понимающе скривился, Мураки мечтательно закатил глаза, а заодно попробовал дотянуться хоть до какой-то части обожаемого шинигами за спиной юного засранца.
- Ставки аннулированы, - замогильным голосом объявил Тсузуки.
Кто-то с копной рыжеватых волос и умильно круглыми очками сунул нос в кабинет, обломав воодушевленному увиденным в телевизоре Мураки всю малину.
- Ну, как работается? – поинтересовался Ватари.
- Ни разу не пришлось выезжать. Красота! – прочавкал Тсузуки.
- Так не интересно, - буркнул Хисока.
Ватари улыбнулся и двинул по направлению к серверу, тихонько удивляясь, а какого черта в Энма-Те забыл Мураки. И почему с ним до сих пор еще никто не дерется?
- Яой побеждает зло, - резюмировал Мураки с чрезвычайно довольной физиономией.
С ним никто не согласился, хотя истина была налицо.
- Тогда уж и хентай тоже, - через некоторое время признал Тсузуки.