На место Кьёго заступает Тессай. Он, хромая и отчаянно сутулясь, выходит из дворца и поднимает катану. Однако вид у телохранителя Укио настолько жалкий, что Кьюзо засовывает свои мечи обратно в ножны и презрительно фыркает... Тессаи понимает, что ему никого обмануть не удастся и умоляющим голосом просит:
- Только не трогайте господина Укио... Он на самом деле хороший...
- Да уж, просто сама невинность, - кривится Горобей. - Скоро крылышки отрастут. Да не переживай ты так, нам твой Укио сто лет не нужен... Мы вообще-то за доктором пришли.
- Доктора тоже нельзя, - с отчаянием заявляет телохранитель. - Он положительно влияет на молодого господина.
- Значит, хороший доктор, - задумчиво трёт подбородок Момотаро. - Нам бы его ненадолго одолжить. К вечеру вернём, наверно...
Пока Тессай напряженно размышляет над перспективой поделиться европейским добром с остальными страждущими, самураи беспрепятственно проходят во дворец. Там их встречает около десятка бандитов и примерно столько же стражников. Однако для доблестных самураев это, разумеется, не проблема... Через несколько минут маленькие внутридворцовые разборки закончены, и наши герои врываются в спальные покои, где мирно беседуют Укио и светило европейской психологии.

Отредактировано junajull (31-05-2007 16:20:20)

Тем временем Катсущиро с пристрастием допрашивает старую ведьму о том, что же все-таки случилось с Камбеем…
- Ну, а мне откуда знать? – Разводит руками карга. – Ты бы лучше свою красавицу спросил!
- Я ничего с Камбеем-доно не делала! – Срывающимся на визг голосом вопит жрица воды…
- И даже приворожить не пыталась? – Хитро щурится старуха.
- Нет, - отвечает девушка, но по её лицу видно, что мысль об этом определенно не раз посещала её прелестную головку.
Катсущиро чувствует острый укол ревности, но поскольку Кирара есть предмет его слепого обожания, юный самурай изливает гнев на хозяйку магазина.
- А ты о европейской инквизиции никогда не слышала? – Спрашивает он старуху каким-то очень нехорошим тоном, тем самым демонстрируя не только серьезность своих намерений, но еще и недюжинный  интеллект.

Горобей, Кьюзо и Ситиродзи между тем, довольные и счастливые, возвращаются под гостеприимный кров Масамуне.
Несколькими часами назад Хейхачи каким-то чудесным образом удалось уговорить старика-механика немножко усовершенствовать Кикучио и привинтить ему третью руку. Теперь Комачи смотрит на это безобразие и возмущенно пищит.
- Но так же намного лучше, - с довольной улыбкой пытается убедить девочку Хей. – Теперь, смотри, если вы пойдете за продуктами, он сможет одновременно нести две большие сумки и тебя…
Однако на Комачи никакие доводы разума не действуют, и она настойчиво требует вернуть «дяденьке» человеческий облик…
Именно в самый разгар сего напряженного спора о совершенстве механического тела в дом вваливаются три самурая вместе со своим трофеем.

- Значит, зря старались, - с безнадегой констатирует Ситиродзи и почему-то смотрит на Кьюзо долгим проникновенным взглядом.
Печать вселенской печали мгновенно исчезает с лица блондина, уступая место обычной кьюзовской насупленной отмороженности. Кикучио тем временем умудряется отобрать газовую горелку у своих укротителей и совершает ответный выпад, пытаясь отомстить за поруганное тело. Хейхачи и Масамуне вопят о помощи. Горобей и Ситиродзи, видя, что ситуация накаляется, присоединяются к горе-механикам и пытаются нейтрализовать Кикучио.
- Да, - задумчиво повторяет доктор, - в деле статуй я вам не помощник. Но вот всеми остальными займусь с превеликим удовольствием.
И он с улыбкой потирает ручки, предвкушая, как напишет огромный научный труд о разновидности сумасшедших в Японии.
В этот момент на середину комнаты вылезает Комачи и дико визжит, настойчиво требуя к себе внимания. Безобразия мгновенно прекращаются, и все присутствующие с удивлением смотрят на ребенка, который, оказывается, способен издавать столь громкие и неприятные звуки.
- Я знаю, как расколдовать дяденьку Камбея, - говорит девочка, когда вокруг воцаряется тишина.
С этими словами она достает из-за спины какую-то толстую книжку, на обложке которой нарисована красивая спящая блондинка.
- Вот, сегодня прочитала, - серьезно говорит Комачи. – Спящего человека может разбудить только поцелуй возлюбленного…
Доктор, имеющий дело со всякого рода странностями, и потому умеющий сохранить непробиваемое выражение лица при любом повороте дел, с интересом наблюдает за разворачивающимися событиями.
- Это что, тоже какая-то магия? – Спрашивает Ситиродзи, который, как и большинство японцев данной реальности, ни разу не слышал истории о спящей красавице.
- Ага, - уверенно кивает головой Комачи. – Надо всего лишь поцеловать дяденьку Камбея.
- Но Кирара пока еще не вернулась, - говорит Кикучио, который обладает редким талантом не врубаться в ситуацию.
- Нет, - поучительно заявляет ребенок, - сестра не подойдёт. Его должен поцеловать только тот, кого он любит…
И все почему-то пристально смотрят на Кьюзо…

- Я никуда в таком виде не пойду! – Грохочет Кикучио, яростно размахивая дополнительной конечностью. – Меня же дети бояться будут!!!
- Они тебя и так боятся, - вздыхает Масамуне, успевший уже неоднократно пожалеть о том, что поддался на провокации рыжеголового механика. – Ладно, тогда Кикучио и Хейхачи остаются здесь на внеплановую реконструкцию, а все остальные – марш отсюда! Устроили дурдом тут, понимаешь ли…
Между тем Комачи подходит к Кьюзо и, показывая ему книжку, по-детски откровенно смотрит на самурая.
- Ты же расколдуешь дяденьку Камбея, да?
Кьюзо в отчаянии оглядывается по сторонам. Однако во взглядах практически всех присутствующих застыло примерно то же самое умоляюще-невинное выражение…
- Комачи, - громко говорит девочке Масамуне. – Ты же собиралась в чайную!.. Сладкие рисовые шарики, фрукты в кляре, зеленое мороженое…
Перечисление сладостей, как и надо ожидать, действует на ребенка мгновенно, и она забывает и о спящей красавице и о пребывающем в том же состоянии генерале.
Делать нечего. Горобей, Ситиродзи и Рикичи, увлекаемые активизировавшейся Комачи, нехотя выходят на улицу.
Масамуне, убедившись, что дверь за ними захлопнулась, поворачивается к Кьюзо и убедительным таким голосом произносит:
- Идея, конечно, странная, но, может быть…
- Я тоже… в чайную, - перебивает механика блондин, мгновенно догадавшись о созревшем против него страшном замысле. – Фрукты… Мороженое…
С этими словами он исчезает за дверью.
- Тогда пока займёмся Кикучио, - говорит Масамуне.
И в глазах его играет вдохновение конструктора-изобретателя…

Горобей, Рикичи, Ситиродзи сидят в небольшой забегаловке и негромко обсуждают проблемы насущные, дико сожалея о несостоявшемся поцелуе. Рядом пьет липовый чай блондин в красном и при этом сохраняет такое отмороженное выражение лица, как будто тема разговора его совершенно не касается. Комачи, уже расправившись с двумя порциями зеленого и фасолевого мороженого, потихоньку подбирается к нетронутой тарелке Кьюзо. Тот по-прежнему делает вид, что ничего не замечает…
- Слушайте, - неожиданно произносит Горобей. – А где это наши Катсу с Кирарой до сих пор шастают?
- Действительно, - бормочет Ситиродзи. – Пора бы им уже вернуться…
- Пойдемте, поищем их, что ли? – Предлагает темнокожий великан. – Всё лучше, чем просто так зад протирать…

Тем временем Катсущиро стоит посреди магазинчика «не для всех» с зажженным факелом в руке. Взгляд его зеленых глаз говорит о том, что он настроен ОЧЕНЬ серьёзно. Рядом с ним в кресле-качалке сидит связанная старуха и в отчаянии уверяет юного самурая, что она и на самом деле рассказала абсолютно всё…
- Да ну? – Садистским тоном говорит Катсу, и его рот при этом как-то нехорошо кривится.
Кирара глядит на происходящее из дальнего угла комнаты, предпочитая не вмешиваться…

Отредактировано junajull (01-06-2007 05:18:58)

От избытка обуревающих её чувств бабка кидается им навстречу. Самураи, как по команде, отпрыгивают в разные стороны. В самом выгодном положении оказывается Горобей – за дверью.
- Осторожно! – Кричит Катсущиро из-под потолка. – Она буйная!
- Заметно, - ухмыляется Ситиродзи, уворачиваясь от очередной яростной атаки сумасшедшей старухи. – Что это вы с ней сделали?
- Господин Катсущиро дал ей приворотное зелье, - тут же сообщает Кирара.
- Так почему она на него не прыгает? – Интересуется Момотаро, совершая очередной акробатический трюк.
- Достать не может, - отвечает девушка.
Тут Кьюзо, несколько утомившись от обилия событий последних дней, решает проблему наиболее привычным для себя способом – оглушает старуху рукояткой катаны. Бабка ойкает и обмякает в кресле. Катсущиро с Кирарой спрыгивают на пол.
- Ну? – Спрашивает Ситиродзи и выжидательно смотрит на них. – Надо старушку как-то в чувство приводить. Вы не находите?
- Может, какой другой пузырек попробовать? – Хмуро бурчит Катсущиро. – Например, зеленый…
- Давайте без экспериментальной магии обойдемся, - морщится Момотаро.
- Ба! – Говорит неизвестно откуда взявшийся Горобей. – А зачем старушку расколдовывать? Вы ей нашего Катсу дайте, она и расколется…
- Это, пожалуй, мысль, - соглашается Ситиродзи. – Только надо нашу бабусю связать покрепче. Так, на всякий случай…
Кьюзо тем временем удобно устраивается на тигриной шкуре возле шкафа с зельями и начинает созерцать потолок. Выражение его лица постоянно меняется от по-камбеевски печального до по-кьюзовски равнодушного, и наоборот…
Горобей и Ситиродзи приводят бабку в чувство. А для того, чтобы это чувство было более полным, садят напротив неё Катсущиро. Старуха открывает глаза и начинает ронять слюни:
- Ах, ты, голубчик мой… раскрасавчик… утю-тю-тю…
- Бабушка, - едва обуздывая свою горячую натуру истинного поджигателя, как можно спокойнее произносит юный самурай. – А все-таки, что с нашим Камбеем-доно произошло?
- Да не знаю я, голубчик ты мой ненаглядный, золотко, солнышко…
- А, может, это мы неправильно что-то сделали? – Перебивает её Ситиродзи.
- Водоем был? – Спрашивает старуха.
- Угу…
- Блондинчик ваш в нём стоял?
- Угу… И Камбей тоже…
- Что?!!!
Глаза бабки непроизвольно округлились.
- Так чему вы тогда, родные, удивляетесь? Вы же вместо того, чтобы одного расколдовать, второго заколдовали!
- В смысле?
- Ну, как, теперь душа вашего друга будет потихоньку переселятся вот в него…
И она кивнула головой в сторону Кьюзо, на лице которого выражение обреченности с каждой минутой становится всё отчетливее…
- Бабушка, а способ это исправить есть? – Вкрадчиво интересуется Катсущиро.
- Есть, милый, есть, - с довольной улыбкой кивает старуха. – Избавиться от Кьюзо...

- Нет, Камбей нас не одобрит, - после долгого размышления говорит Ситиродзи. – Да и Кьюзо как-то жалко…
На самурая в красном и, действительно, уже нельзя смотреть без внутреннего содрогания. На его лице застыло такое великомученическое выражение (причем, как в камбеемском обличии, так и в исконно кьюзовском), что хочется непременно сделать для него что-нибудь приятное. Момотаро, движимый истинно человеческим состраданием, присаживается рядом с ним и, обнимая его за плечи, говорит:
- Ну, Кьюзи… Ну, не расстраивайся… Никому я тебя в обиду не дам…
- И правда, - с облегчением улыбается Горобей. – Если мы Кьюзо порешим, то нам потом Камбей много ласковых слов скажет… на могиле, разумеется.
Кирара разочарованно вздыхает, понимая, что самураи, к сожалению, правы.
- Да как вы могли даже такое подумать! – Пафосно восклицает Катсущиро, отбрыкиваясь от старухи, потихоньку подползающей к нему вместе с креслом. – Это же наш друг, Кьюзо-доно! И еще он великий воин!
- Сейчас он, скорее, два великих воина, - мрачно шутит Горобей. – Эй, бабка! Неужели никакого другого способа нет?
- Дай-ка подумать, милок, - щурится старуха. – Вообще-то есть. Но скажу только, если мой сладенький меня поцелует…
Катсущиро кривится от отвращения и, не подумав о последствиях, прячется за Горобея.
- С поля боя бежать вздумал? – Возмущенно грохочет великан, захватив пытающегося увернуться юношу в кольцо железных объятий. – А как же самурайский долг?
- Нет уж, - сопротивляется Катсущиро. – В бусидо такого не написано – всяких бабок целовать!!!
- А как насчет спасти жизнь учителя? – Коварно замечает Горобей. – Ты же хотел стать настоящим самураем?
- Надо, Катсу, надо, - строгим голосом учителя говорит Ситиродзи, по-прежнему не отпуская безучастного ко всему Кьюзо из своих рук.
Катсущиро с мольбой в глазах смотрит на стоящую неподалеку Кирару. Но в её решительном взгляде читается то же самое – «долг превыше всего». Тогда Катсу смиряется и, подойдя к связанной бабке, с неописуемом отвращением на лице чмокает её в щечку… Старая ведьма расплывается в блаженном оскале.
- Вот что, - говорит она, с обожанием глядя на юного самурая. – После того, когда девочка в фонтане поколдовала, должна была у кого-то из этих двоих какая-то вещичка пропасть…
- Точно! – Моментально вспоминает Горобей. – Очки Хейхачи как сквозь землю провалились…
- Не провалились, а испарились, - уточняет бабка. – Это стало своеобразным залогом переходом души из одного тела в другое… Так вот, единственный способ вернуть всё, как было – ту вещицу отыскать.
- Где же мы тебе её найдем, если она испарилась? – Интересуется Ситиродзи, чувствуя, что голова Кьюзо уже покоится на его плече.
- Ну, как где, - бормочет старуха. - Есть определенные способы возвращения вещей даже из несуществующего состояния… Только для этого много чего надо…

В логове Масамуне, наконец-то, тихо. Отреставрированный Кикучио довольно любуется в зеркало на то, как блестят его до блеска отполированные доспехи.
- Какой я теперь красивый, - довольно урчит он.
Комачи, павшая в неравной борьбе с толстым томом сказок, купленным ей Рикичи, крепко спит прямо за столом, уронив голову на раскрытую книжку… Масамуне с Хейхачи, отчаянно зевая, беседуют о высоких технологиях, которые изобретут люди в будущем. Рикичи варит рис.
И вот в эту спокойную семейную жизнь бесцеремонно вваливаются Горобей и Ситиродзи с Кьюзо на плече. Вслед за ними в дом просачивается Кирара.
- Военный совет! – Громко объявляет Катаяма. – Всем построится!
- А что это у нас с Кьюзо опять случилось? – Интересуется Хейхачи, игнорируя шум, произведенный великаном.
- Да, так, тут такое дело, - расплывчато объясняет Ситиродзи, усаживая блондина на футон рядом с Камбеем. – Словом, Горо-сан расскажет.
Кьюзо тем временем что-то стонет о долге самурая, и Момотаро, не рискуя оставлять его одного, присаживается рядом. Горобей тем делом вводит окружающих в курс дела, умолчав только о печальной судьбе Катсущиро.
- И как это мы должны это сделать? – Недоуменно спрашивает Кикучио, разводя руками. – Ну, чтобы Камбей опять в своё тело вселиться захотел?
- Хороший вопрос, - чешет затылок Хейхачи. – А если нам это удастся, то что дальше?
- Дальше, старуха сказала, надо привести или принести этих двоих к ней, и она будет твои очки обратно наколдовывать, - отвечает Горобей. – Чтобы типа залог разрушить…
- И это всё? – Спрашивает Масамуне.
- Вроде бы…
- Тогда дело остается за малым, как Камбея заставить из Кьюзо вылезти…
И вдруг Ситиродзи в голову приходит блестящая идея.
- Кажется, я знаю! – Восклицает он и возбужденно размахивает одной рукой (вторая заботливо поддерживает Кьюзо). – Всё это случилось, потому что…
- Кирара – дура, - хмуро заявляет Масамуне, которому уже жутко надоела вся эта история.
- Не без того, - соглашается Момотаро, - но я не об этом. Дело в том, что Камбей очень сильно себя не любит. Именно поэтому он захотел покинуть своё тело… Словом, долго объяснять. Короче, освободите мне комнату и дайте большое зеркало…
Сказано – сделано. Уже через пять минут Ситиродзи и Камбей остаются одни во всём доме, сидя возле огромного зеркала (Кьюзо Момотаро передал под личную ответственность Горобею, хотя блондину это не слишком-то понравилось, и он негромко жаловался, что не хочет расставаться со своей второй половиной).
- Ну, Камбей, - говорит Ситиродзи, приподнимая тело боевого товарища и придавая ему сидячее положение таким образом, чтобы отсутствующий взгляд мутных глаз был направлен прямо на зеркало. – А теперь у нас будет маленький психологический тренинг: возлюби себя сам, как ближнего своего.
С этими словами он достает из кармана остаток приворотного зелья, вливает его в рот Камбею, а сам моментально испаряется через предусмотрительно оставленное открытым окно. Пока великого генерала окутывает вишневый дым, он непрерывно смотрит в зеркало на самого себя…

- Ура!!! – Дружно кричат самураи.
Кьюзо смотрит на них непонимающим взглядом, не совсем осознавая, кто он на данный момент. Поскольку агрессии блондин не проявляет, Ситиродзи распоряжается:
- Так, Кикучио и Рикичи тащат Кьюзо и Камбея к старухе. Только (он неожиданно вспоминает о Катсу) в дом не заходите, пока я не приду (мало ли что больной старухе в голову взбредёт). Ждите рядом с дверями. Да, и Кирару с собой возьмите… Вдруг понадобится… Комачи остается с Масамуне готовить торжественный ужин. Ну, а я, Горобей и Хейхачи идём в гости к Укио…
- Уже который раз, - стонет Катаяма. – Неужто ни у кого в этом городе крови благородной больше нет?
- Времени у нас нет, - отвечает Момотаро. – Вот в чем дело. А у него кровь хотя бы проверенная. Всё, разговорчики оставить! И бегом!!!
Видя, что Ситиродзи пребывает в крайне возбужденном состоянии, никто не осмеливается ему перечить. Лишь только Кьюзо очень неохотно покидает его теплое плечо и, с почти по-кьюзовски недовольным выражением лица позволяет Рикичи увести себя из дома. Вслед за ними бегут Кикучио, размахивая во все стороны Камбеем, и Кирара, возмущенная столь нетактичным обращением с великим генералом…

Из повозки чинно выплывает Укио и видит Кикучио. Ослепительная улыбка мгновенно сползает с его лица.
- Нет!!! – Дико визжит он, пытаясь  залезть назад в повозку. – Я боюсь механических самураев!!!
- Ничего, - спокойно говорит Хейхачи, настойчиво выталкивая Укио наружу. – Вот закончим всё это, я вам дам его разобрать и собрать обратно… Ваш доктор сказал, что это поможет…
Молодого господина данное обещание, конечно, успокаивает мало, но он всё-таки позволяет механику вытащить себя из повозки.
- А ты, правда, можешь его разобрать? – Тихо шепчет он.
- Еще бы, - беззаботно улыбается Хей и кричит Кикучио.- А ну-ка брось катану, не то устрою ремонт вне очереди!
Угроза действует безотказно, и Кикучио не просто убирает меч, но и сам испаряется в неизвестном направлении… Ситиродзи быстренько проверяет состояние Кьюзо, а потом со словами «Сначала я зайду один» толкает  дверь.
Зрелище, открывшееся его глазам, мягко говоря, не оставляет равнодушным. Полуодетый Катсущиро, в ошейнике и цепях, сидит в углу и затравленно сверкает глазами, а неизвестно как освободившаяся старуха кормит его сладкими блинчиками…
- Ну, давай, золотце моё ненаглядное, - ласково воркует она. – За папу… за маму… За бабушку…
На слове «бабушка» юный самурай давится блинчиком и начинает отчаянно кашлять.
- Эээ, - говорит Ситиродзи, испытывая нечто вроде угрызения совести, - мы тут пациентов привезли…
Бабка очень недовольно смотрит на него и бурчит:
- Раз уж привезли, то заносите…
Ситиродзи согласно кивает, и пока старуха возится со своими зельями, быстренько прикрывает несчастного Катсу большой темной тряпкой.
- Спрячься пока, - советует он. – А то сейчас сюда Кирара войдет…
Однако юного самурая и уговаривать не надо: он сам готов сквозь землю провалиться.
Убедившись, что всё в порядке, Момотаро открывает дверь, и огромная толпа народа вваливается в довольно небольшой «Магазинчик не для всех».

Смахнуть? Нет, ничего проще! Горобей сносит всю разложенную на столе дрянь единым движением своей огромной лапы. 
- Может, тряпку какую бросить? – Задумчиво спрашивает он. – А то вон грязь какая! А, кажется, нашел!
И он радостно подхватывает темную ткань, под которой прячется Катсущиро. Однако юный самурай не теряет самообладания и вцепляется в тряпку, как в остаток своей чести.
- Не отдам!!! – Громко кричит он.
- Катсу? – Удивляется Катаяма. – А ты-то там что делаешь?
- Отдыхает, - хмуро говорит Ситиродзи. – Оставь его в покое, и тащи сюда Камбея.
Сам он берет на руки Кьюзо и бережно укладывает на не совсем чистый стол. При этом блондин отвечает ему каким-то странным взглядом, в котором сквозит нечто совершенно непонятное. Ситироджи ободряюще улыбается и бормочет что-то вроде «всё будет хорошо». Рядом с Кьюзо Горобей кладет великого генерала, который вполголоса, но очень настойчиво требует зеркало…
- Благородную кровь сюда! – Провозглашает старуха, вооружившись огромным кухонным ножом.
Укио понимает, что на этот раз кровопускание ему будет делать не Кирара, и начинает нервничать еще больше. Однако Хейхачи настойчиво подталкивает его к столу. Бабка с улыбкой, достойной конченого маньяка, делает молодому господину небольшой разрез на ладони. Крови немного, но Укио матерится на чем свет стоит и грозится повешать старую ведьму при первой же возможности. Хейхачи, дабы остановка не накалялась, оттаскивает молодого повелителя подальше от старухи.
Хозяйка магазина мажет только что добытой кровью Кьюзо и Камбея поочередно, а потом зажигает большую белую свечу и начинает читать заклинания. Все окружающие напряженно молчат, боясь даже лишний раз вдохнуть-выдохнуть. Даже до Укио доходит вся серьёзность обстановки, и он ведет себя тише воды, ниже травы…
Постепенно от тел Камбея и Кьюзо начинают отделяться какие-то светящиеся искорки. Голос старухи становится всё громче и повелительнее. Искорки, переливаясь всеми цветами радуги, собираются в одну небольшую кучку над столом. А потом в какой-то момент вся комната наполняется ослепительно ярким светом, от которого все зажмуриваются…
Когда освещение нормализуется, самураи и иже с ними открывают глаза и видят, что белая свеча догорела, бабка валяется на полу в прострации, а рядом с еще не пришедшими в себя Кьюзо и Камбеем лежат лётные очки Хейхачи.

А мои очки? Они что так и остались живыми?? И чем мне их кормить?

*с головы выскальзывают очки и прячуться под стол* Ну вот...Опять.....Надо будет поводок привязать.

Да, тему очков надо будет обязательно развить в следующей части ))

Слушай, а это мысль!!! К тому же, Хей больше никогда не будет чесать лоб... Только исключительно затылок!